ПОСЛЕСЛОВИЕ К ОДНОМУ СЕЗОНУ НА ПАМИРЕ
Владимир Кияев,
доктор наук,
профессор ЛГУ
Мой
приятель, физик по специальности, работавший, как
говорили раньше, «на космос», преподнес мне царский
подарок – большую фотографию центральной части Памира,
сделанную с борта орбитальной станции «Салют-6», с
высоты 245 км. Снимок сделан летом, в ясную погоду,
снега в долинах почти не было, цейсовская оптика
обеспечила отличное качество изображения, поэтому горные
хребты и ледники просматривались очень хорошо. Не нужно
было даже сопоставления с картой, чтобы сразу же узнать
те места, где несколько лет назад мы протопали многие
десятки километров собственными ногами.
В июле
1987 года пятеро преподавателей-астрономов
Ленинградского университета (В. Иванов, К. Холшевников,
Н. Вощинников, С. Грачев и В. Кияев) выехали в Ош для
дальнейшего следования в Мургаб. Официальная версия –
поиски места с хорошим астроклиматом для строительства
горной станции Астрономической обсерватории
Университета. Версия была близка к реальной – в
обсерватории ЛГУ действительно строился телескоп, его и
в самом деле планировали вывезти в горы. Речь шла о
Майданảке в Узбекистане или о районе Мургаба на
Центральном Памире, где помещалась горная станция
Пулковской обсерватории.
Экспедиция
образовалась очень быстро, никого не пришлось приглашать
дважды. Командировку в пограничный с Китаем район
оформили по всем правилам – через первый отдел
Университета и «Большой дом». На самом же деле, если
немного уйти от официальной версии, хотелось просто
сбежать из надоевшего города и походить в
труднодоступных и малохоженных местах. Как оказалось,
это было хорошей идеей – следующим летом в Оше начались
столкновения между узбеками и киргизами, которые
усиливались с каждым годом, чтобы в 1992 году
достигнуть пика и вылиться в кровавую междоусобную
резню. Памир превратился в «закрытый» район, где
перманентно тлели вооруженные конфликты, и посещать его
стало просто опасно.
Но тот
июль в Оше был великолепен: дружелюбные гостеприимные
люди, хорошая погода, ярчайшие краски и изобилие
базара.
Горы Памира
Побродив
несколько дней для акклиматизации среди вершин Малого
Алая, мы выехали из Оша по Памирскому тракту. Маршрут
был проложен заранее – от Оша около 300 км по тракту:
через перевал Талдык и Алайскую долину, перевал
Кызыл-Арт, Заалайский хребет. Далее, не доезжая немного
до озера Кара-Куль, съезжаем с тракта в пустыню
Маркан-су, по долинам рек Чиле и Кара-Джилга вдоль
хребта Зулумарт на ледник Октябрьский, перевал
Профсоюзов, далее вверх по леднику Большой Саук-Дара под
южную стену пика Ленина.
Пустыня Маркан-су
Перевал Профсоюзов
Если будет
возможность, подняться на обзорную вершину 6100 или
6200, их несколько в этом районе. Это была программа
максимум. Времени отпущено месяц, люди все бывалые, не
первый раз в горах, и при удачном раскладе её можно было
выполнить.
И мы
сделали всё, что смогли – вернее всё, что позволила нам
погода. Все, кто был в это время на Центральном Памире,
в один голос говорили, что давно не помнили такого
сезона плохой погоды – в долинах туманы и дожди, наверху
– метели. В нечастые, сравнительно ясные и теплые дни мы
прошли намеченным путём до Саук-Дара, но идти выше не
рискнули. Две тяжёлые ночевки «помогли» нам сделать
правильный выбор: страшно не хочется, но в этот раз
разумнее спуститься. Бог даст – придем ещё и пройдём
дальше и выше, а сегодня – вниз! Пришлось отступить и с
пасмурным настроением пройти в промозглом тумане весь
обратный путь до Памирского тракта: как-будто
чувствовали – нескоро вернемся сюда…
Несколько
эпизодов из того памятного хождения. Проехав пустыню
Маркан-су, шофер не рискнул у въезда в долину переехать
вброд вздувшуюся реку, и нам впятером, проклиная всё,
пришлось под насмешливый посвист сурков три дня
перетаскивать 350 килограммов груза вдоль Кара-Джилги 18
километров до базового лагеря на леднике Октябрьский.
Видовой Памир
Хотя это
оказалось чрезвычайно полезным в смысле дополнительной
акклиматизации.
…Пограничный пост на перевале Кызыл-Арт по инструкции
доложил в Мургаб, что должна прибыть астрономическая
экспедиция. Когда «экспедиция» не появилась, заместитель
начальника Памирского пограничного отряда лично помчался
ловить нарушителей границы. И поймал-таки, взяв нас
«тёпленькими», когда мы падали с ног после дневного
перехода с тяжеленными рюкзаками. Он предвкушал, как
доставит в Мургаб, выпотрошит и поставит на место
зарвавшихся нахалов! Надо было видеть, как вытянулось
его круглое лицо (по национальности товарищ подполковник
оказался казахом), когда в подлинном, оформленном по
всем правилам командировочном удостоверении с допуском
на месяц в пограничный район он прочитал: «профессор
Ленинградского университета В.В. Иванов». В следующем
удостоверении было написано: «профессор К.В.
Холшевников». Он в замешательстве посмотрел на
оставшихся: «И вы тоже профессора?». Пришлось скромно
потупиться – да, и мы тоже. Дальше документы не
смотрели. На наше счастье он учился в Ленинграде и очень
уважал науку. Пожурив нас для виду, что мы не поставили
его в известность о работе столь ответственной
экспедиции, выпив в палатке чаю с ленинградскими
конфетами и пряниками (солдаты при этом часа полтора
сидели в машине, и на мой вопрос, не отнести ли им чаю,
был ответ – «не положено»), выслушав популярную лекцию
по астрономии и взяв с нас слово, что мы на обратном
пути навестим его в Мургабе, довольный подполковник
отбыл восвояси.
…Несмотря
на постоянно плохую погоду, было несколько тихих ночей с
потрясающей прозрачностью, ради которой и строятся
астрономические обсерватории в горах. Млечный Путь
поражал невероятной яркостью и достоверностью звездных
скоплений и рукавов. Отчетливо, невооруженным глазом
были видны туманности, которые в городе и в сильный
бинокль не всегда разглядишь. Из-за горизонта
высовывался яркий многозвездный хвост созвездия
Скорпион. На фоне пугающей тишины (шорох ветерка и
журчанье ручья не в счёт) отчетливо слышался «голос»
Вселенной. Становилось зябко – в такие ночи пронзительно
ясно чувствуешь близость к Нему, создавшему всё это!
…Попытка
подъема на обзорную вершину 6200.
Гора
Ребро
простое, поднялись до 6000, но дальше становится очень
опасно: видимость плохая, крутит метель, сильный ветер
буквально срывает со склона. Устраиваем совет, что
делать дальше. За спуск – трое, один воздерживается,
пятый ругает нас последними словами: «Как же вниз, если
до вершины рукой подать?». Благоразумие всё же взяло
верх, но когда было решено спускаться, он сел и заявил,
что идти нет сил! И
действительно, пришлось ждать, пока он сможет подняться,
и усиленно страховать на спуске.
…У ледника
Большой Саук-Дара нашли место стоянки эстонской
экспедиции, которая за несколько лет до этого почти в
полном составе попала в лавину у южной стены пика
Ленина. Остался в живых врач, не участвовавший в
восхождении. После схода лавины он несколько суток
прождал товарищей. Когда стало понятно, что погибли все,
он сложил на гребне каменный крест
и в одиночку прошел по ледникам и перевалам до
Памирского тракта.
Саук-Дара. Крест 2
В лагере
сохранились вещи восходителей, крупы в банках, чай,
галеты, остатки снаряжения. День был тихий, теплый, и
было обостренное чувство, что могут они скоро вернутся…
Вспоминаем
ли мы о тяготах и лишениях, какими полон любой
нормальный горный поход? Нет, конечно. Остаётся знакомое
«горным» людям особое томительное и щемящее чувство
потери, когда горы уже позади, а город ещё не взял в
полон. Это сладкое чувство возникает снова и снова, оно
не дает спокойно спать – и хочется опять назло всем (и
себе самому!) взвалить на спину рюкзак под сорок
килограммов, тупо брести по раскаленной долине, сбивать
острыми камнями подошвы ботинок, резать фирном колени,
стирать руки в кровь на дюльфере, замерзать ночами в
качающейся от шквального ветра палатке и проклинать ту
минуту, когда снова сделал шаг к Горе! И может быть в
очередной раз вернуться ни с чем…
Но это «ни
с чем» в очередной раз светлыми штрихами ложится в душу,
в дневниковые записи, в письма, в стихи… А значит – оно
навсегда с нами и с теми, кто будет удачливее нас, кто
пройдёт не пройденные нами и новые, свои маршруты!
Посмотрите еще фотографии
Кияева - Памир |
